8 (937) 511-89-43

79510567198@ya.ru

Кемля, ул. Советская, 37

Мордовия, Ичалковский район

09:00 - 21:00

без выходных

О ПОМОЩНИКАХ — ПРОСВИРНИНА Елена Николаевна

 Из жизни и творчества прихожан    

ПРОСВИРНИНА Елена Николаевна

Родилась 28 апреля 1977 года в селе Ромоданово. По окончании 9 классов поступила на художественно-графическое отделение Ичалковского педучилища. Во время учебы познакомилась с Иваном Просвирниным, за которого вскоре вышла замуж. Училище окончила в 1996 году, но по специальности не работала: растила детей, помогала мужу-священнику (принявшему сан в 1994 году). Растит четверых детей. Проживает в Кемле.

У священников, служащих на приходах, всегда есть помощники – верующие люди с неочерствевшим сердцем, готовые послужить Господу и Церкви. Но первыми помощниками батюшек всегда были (и всегда будут) их жены – матушки. Каково это – быть супругой священнослужителя, тяжела или легка эта жизненная ноша? Об этом мы и попросили рассказать матушку Елену, жену настоятеля Рождество-Богородичного храма села Кемля протоиерея Иоанна Просвирнина.

DSC06158

– Матушка Елена, когда Вы узнали, что станете женой священника, и как Вы на это отреагировали?

– С батюшкой мы познакомились, когда я училась на первом курсе педучилища, а он – на третьем. Мне было 16 лет, ему 18. Парень он был современный, модный, я тогда и не думала, что он верующий. Он этого особо и не показывал никому. Так что, когда он впервые мне сказал, что собирается стать священником, я удивилась. Всё произошло довольно неожиданно. Сначала я узнала, что на время каникул он едет в Темников, прислуживать в храме, а приехав оттуда, он сказал, что собирается стать священником. К тому времени отношения у нас начали выстраиваться уже довольно серьезные, так что он поставил меня перед фактом и выбором: «Я собираюсь стать священником, так что решай: либо мы продолжаем отношения дальше, либо расстаёмся, потому что иначе смысла нет». Я тогда сразу поняла, что церковь для него всегда будет на первом месте.

– То есть, Вы тогда еще были неверующей?

– Да.

– Неужели у Вас не было бабушки, которая пыталась Вас к этому как-то приобщать?

– У нас в Ромоданове храма не было вообще, ближайший был как раз в Ичалках, это 30 километров, а бабушка у меня была человеком не совсем здоровым, из-за больного сердца она даже в магазин не ходила, поэтому сводить меня в храм она точно не могла. Я не помню, постилась ли бабушка вообще, но что яблочный спас она отмечала – это точно. Даже не помню икон в ее доме, но в комоде у нее всегда были сухие просфоры, которые она размачивала и нам по кусочку давала. Наверно, кто-то ей из храма привозил. Бабушка Мария Семеновна была человек очень добрый, она работала медсестрой в детском садике, поэтому на нашей улице ее все знали и любили.

– А крестик в детстве Вы носили?

– Нет, он лежал у бабушки на хранении. Крестили меня где-то в возрасте трех лет, в Маколове, и я это помню, хотя и очень смутно. Помню, как меня на руках подносили к иконе, как потом в храме раздавали кутью (то ли это Великим постом было, то ли у кого-то память была). С тех пор я в том храме ни разу не была, хотя всё время прошу батюшку свозить меня туда, чтобы проверить – соответствуют ли мои детские воспоминания действительности, узнаю ли я это место?

– Как Вы начали входить в жизнь храма? Вы, вообще, хотели в нее входить, или это была одна из Ваших обязанностей жены священника?

– О том, что я должна ему помогать, батюшка мне сказал еще до свадьбы. И когда его на приход в Жегалово назначили, он меня практически с первых дней на клирос поставил. Я на это шла с удовольствием, мне там нравилось. Музыкального образования у меня нет, к сожалению, нотной грамоты я тоже не знала. Петь учились на слух: батюшка привозил кассеты с записями песнопений, я переписывала слова в тетрадку и стрелочками указывала примерно понижение и повышение звука. Слухом Господь не обделил, слава Богу. Потом бабушки мне подпевали. А когда мы уже сюда переехали, то пришли люди с музыкальным образованием, я у них по нотам петь научилась, и на инструменте могу наиграть партию (пока, правда, только одним пальцем), чтобы примерно знать, как это будет звучать на четыре голоса.

– А когда Вы стали верующим человеком?

– Я до сих пор не могу сказать – верующий я человек или нет. Ведь человек глубокой крепкой веры – это тот, кто любит Бога больше всего на свете, для которого Бог на первом месте. Я себя к таким людям отнести пока не могу. К сожалению моему великому, я еще не научилась любить Бога больше, чем своих близких. В батюшке я это, к счастью, вижу. А я… Вот если завтра скажут: или на костер, или отказаться от веры, то я не знаю, как я поступлю.

– А как ваши дети? Не приходилось встречать с их стороны какого-то противления воцерковлению?

– К сожалению, они ходят в храм реже, чем нам бы хотелось и молятся меньше, чем нам хотелось бы. Значит, нам самим надо молиться больше, чтобы пример им подавать.

– Но и без принуждения – с Вашей стороны или со стороны батюшки – тоже, наверное, не обходилось?

– Понимаете, давить на детей – абсолютно бессмысленно. Мы уже видели такое на примерах других священников, когда они на детей давят, давят, давят, а те, повзрослев, вырываются на свободу и «отрываются». Поэтому нельзя сказать, чтобы батюшка детей к чему-то принуждал, такого нет. Он старается, чтобы они сами к этому шли, но к совести, конечно, призывает. Я не могу сказать, что они у нас «алтарные дети», потому что совсем маленьких батюшка в алтарь не заводит: он считает, что малыши не осознают до конца – что такое алтарь. Старший сын у нас стал алтарничать (хоть и не на каждой службе) лет с двенадцати. Вторая дочка – Маша – на клиросе поет.

– Что самое тяжелое в жизни жены священника?

– Для меня, честно говоря, – то, что батюшки очень мало для семьи. Это тяжело, потому что хочется, чтобы он был не только священником, но еще и отцом для детей и мужем для меня. А так приходится делить его со всеми остальными, потому что много знакомых и прихожан приходит к нему со своей бедой, со своими заботами. Тяжело осознавать, что он живет не только для тебя, но и для других.

– За что Вы больше всего благодарите Бога?

– За то, что батюшка выжил после аварии в 2002 году. В тот момент он находился между жизнью и смертью: он восемь часов был без сознания и мог сгореть в машине. Она ведь сгорает очень быстро, и если бы в течение пяти минут по той дороге никто не проехал, то он мог реально погибнуть… Но мимо ехали люди, причем знакомые, они увидели разбитую машину, остановились и потушили ее. Старшему сыну Святославу тогда было несколько месяцев, а Серафима могло и не быть.

– Матушка Елена, извините за вопрос, который может показаться глупым. Зачем вам так много детей – четверо?

– А разве это много? Это мало. Хотя, может быть и не мало, но и не много. Дети, это же счастье. Каждая женщина, родившая хотя бы один раз, это понимает.

– Но ведь многие молодые именно этого и не понимают, и тянут даже с рождением одного ребенка. Вы можете найти слова, чтобы объяснить – какое это счастье?

– Не знаю. Лично для меня… Когда у меня родился первый ребенок – дочь, когда она закричала и я поняла, что у меня появился ребенок… Такого счастья я больше не испытывала никогда, кроме моментов, когда рождались следующие дети. Это не сравнится ни с каким счастьем по земным меркам. Конечно, иногда на них терпения не хватает, срываешься: когда шлепнешь, когда поругаешь. Но всё равно это счастье.

– О чём Вы просите Господа в своих молитвах?

– О спасении души – своей и своих детей. Чтобы у детей жизнь устроилась и чтобы они были верующими. Лично для себя у меня такая молитва: «Верую, Господи, помоги моему неверию». Веры крепкой хочется.

– А с батюшкой Вы никогда не пререкались по поводу дел церковных, того же клиросного послушания, когда надо идти на службу, а у Вас или желания, или времени нет?

– Не могу сказать, что я пререкалась, но было время, когда я не понимала, что прежде всего – молитва в храме, а потом уже дела домашние; сначала дом Божий, а потом уже дом свой. К счастью, это было уже давно, батюшка мне всё объяснил, убедил, и я так стараюсь больше не поступать. Всё-таки служба – прежде всего.