О войне говорят не только в день Победы! Кто-то считает, что она закончится тогда, когда на земле не останется ни одного участника боевых действий. Но и это не так. О войне помнят и дети, не дождавшиеся с фронта своих родителей. Их, по статистике, на сегодня около трех с половиной миллионов. Я тоже в том числе.
И хотя возраст преклонный, строки из песни «Если вы с ними служили, солдаты, о моем расскажите отце» трогают до глубины души. Пока никто не рассказал. Отец Константин Александрович Асин ушел на фронт в июне сорок первого. Письмо было одно со смоленской дороги. Кто был с ним, тоже не вернулся. Когда призвали других – первых уже не было.
Итак, мы с сестрой Ольгой (ныне Зеленеевой) не помним ни родного лица, ни голоса. Мы не читали фронтовых писем – их не было. Не лечили отцовских ран – их обезболила смерть. Не ходили на могилу отца, потому что ее тоже нет. Словом, мы не знаем отца, но уверены, что он, как все советские солдаты, взял оружие не с целью убивать, а защищать. И в бою за свою семью, свой дом, свою землю сложил голову.
Таких как мы, в Кемле было много. В школе большинство – дети павших солдат. Это Зеленеевы и Михеевы, Асины и Перепелкины, Ларины и Яхонтовы, Сурковы и Рябовы, Харламовы и Степановы, Вертягины и Долгинины, Личман и Гуськовы, Матюшины и Полушкины и так далее.
Словом, каждая кемлянская фамилия не досчитались своих кормильцев.
Мы меньше знаем о солдатских судьбах, нам больше ведомо о вдовьей доле, которую сполна хлебнули наши матери.
Итак, какими были наши мамы?
… В школе идет родительское собрание. Усталый педагог вносит на обсуждение женщин, с красными от бессонных ночей глазами, вопрос об исключении из школы неблагополучного подростка.
На уроках невнимательный, рисует танки, самолеты или упрямо смотрит в одну точку. Обидел девочку. Попортил обувь. Убегает из школы. Что взять с него? Исключить…
После тяжелой паузы встает вдова. Со слезами на глазах, но со стальной ноткой в голосе начала говорить.
Мальчик – беспризорник живет у нее. Таких детей привозили в Кемлю из страшного далека и селили в семьях солдаток.
Борька Большаков (о нем идет речь) жил у Матюшиных, где были и своих двое детей – сирот. Тетя Оля знает, что ему снятся танки и самолеты. Тоскует по родителям. Но не он виноват, что остался сиротой. Не он виноват, что оказался в Кемле. Не он виноват, что за него некому заступиться. А девчонка обозвала его шпаной.
— И если мы озлобимся, откажемся от мальчишки, — закончила вдова, — то нам не выжить, не победить…
Плакали все. Плакали о том, что не вернулись мужики, о том, что нечем накормить детей… Плакала каждая о своем, плакали здесь, чтобы не показать слез дома.
Борьку в школе оставили. Он вырос. Уехал из села. Но он помнит детство, помнит Кемлю и тетю Олю Матюшину – своего адвоката не по должности, а по любви к ближнему. Приезжал хоронить ее. Нынешние Матюшины, внуки и правнуки тети Оли, вправе гордиться ею.
Моей маме Анастасии Александровне Асиной – в 60-х годах тоже пришло письмо от моряка Балтийского флота Николая Погодина с благодарностью за тепло, которым она наделяла беспризорника. Дети войны знают цену добра и умеют быть благодарными.
Какими были наши мамы?
Молодая солдатка рвется на фронт. У нее – Надежды Бухтияровой-Устенковой – муж воюет. И она хочет помочь ему. А дома маленькая дочурка Элка. Патриотический порыв благословляет мать – тетя Феня. Внучку оставила с собой.
А потом была похоронка. Надежда Федоровна Бухтиярова погибла в бою в ноябре 1943 года. А тете Фене досталась скорбь, дети, труд во имя Победы.
Какими были наши мамы?
Одна похоронка на село и то было бы много. А тут сразу три в одну семью! Три сына Зеленеевых – Михаил, Николай, Александр – не вернулись домой. У их родителей – Ивана и Марии – в доме остались две вдовы и четыре ребенка.
Где черпали они силы? В молитве и труде! Это они – дедушка и бабушка – выходили и дали жизнь нынешним Зеленеевым, Токаревым, Глуховым, Майборода, которые живут и трудятся не только в Кемле, но и в разных городах России и ближнего зарубежья.
Наши мамы, список которых ныне сократился до минимума, умели сострадать, горевать и … радоваться. А повод к тому был. Наберут охапку хвороста – рады: в доме потеплело. Наскребла муки с лебедой пополам – лепешкой с соседкой поделилась. Сшила платьишко из бабкиной юбки, большая радость – дочка в школу в обновке пойдет. И так во всем.
Многих уже нет в живых. И не только вдов, но и их детей, на судьбы которых наложило печать лихое время. Дети войны рано повзрослели, рано состарились, рано умерли. И если вы посетите Кемлянское кладбище, не проходите спешно, мимо могил Агнии Рябовой, Евдокии Зубаревой, Ефросиньи Маркеловой, Натальи Перепелкиной, Анастасии Асиной, Веры Долгининой.
Остановитесь у надгробий Жеруновых, Малышевых, Храмушкиных и Асиных, Степановых и Гуськовых, Костровых, Маловых, Писклиных, Ковановых и Цапуриных, Одиноковых и Володиных. Словом, под каждым крестом или вдова, или ее близкие.
Как не зажечь поминальную свечу? Ведь мною названных имен нет даже в районной книге «Они ковали Победу в тылу».
А то, что вдовы победу ковали с полной ответственностью, свидетельствуем мы – престарелые, но все-таки дети грозного военного времени.
Мы состарились, теперь мы втрое старше своих отцов. Они остались молодыми. Мы – старики, они молодые. Это противоестественно, как и сама война с ее жестокими законами.
Война вписалась в наши судьбы черной строкой. Мой сын Алексей Викторович Новиков служил в Афганистане. В семью Минеевых привезли гроб из Чечни. Кому нужна война?..
Помоги нам, Господи, установить мир на земле и обрести его в наших душах.
А. Новикова, ветеран труда, с. Кемля
